Самат Смаков: "Звонили и говорили: "Можно на игре заработать. Цена — полмиллиона долларов"

«ЖИЛИ ДРУЖНО, НО БЕДНО»

-  Что вы помните о распаде Советского Союза?

- Очень хорошо помню, как по телевизору показывали путч и захват Белого дома.

- Вам ведь тогда было 13 лет. Как эти события воспринимались с точки зрения подростка? Это было раннее взросление?

- Особо, пожалуй, это тогда не ощущалось. Я сильно ничего не почувствовал, поскольку большую часть моего времени в то время занимали только школа и футбол. Почувствовали всё, наверное, родители: они ведь работали на заводах, так что стало тяжелее.

- А на футболе это не сказалось? Приходит тренер и говорит: ребята, с деньгами тяжело, так что в этом году вы будете играть старым мячиком.

- Конечно, дословно такой фразы не было. Но помню, что в конце 80-х и начале 90-х годов на 30 человек в нашей группе был один мяч. Мы играли на песке, и после каждой тренировки мяч приходилось зашивать: он просто рвался. Иногда тренировка отменялась, поскольку мяч зашить было уже вообще нельзя.

- Родители сильно обеднели ваши? Вклады ведь почти у всех сгорели. Оливье и пельмени были у нас только на Новый год — это был настоящий праздник.​

- Скажем так, мы и жили небогато. Мы никогда не шиковали, всё мое детство прошло в общежитии да в коммуналке. Помню, что родители иногда меня просили: сынок, иди сходи к соседям, возьми в долг полбулки хлеба. Потом, когда хлеб покупали мы, полбулки я относил обратно. Сейчас я понимаю, что им самим, наверное, было ходить стыдно. Жили, конечно, дружно, но бедно. Иногда сейчас вспоминаем, что оливье и пельмени были у нас только на Новый год — это был настоящий праздник.

- Чтобы вас экипировать в футбольную школу, потратиться много пришлось?

- Да нет, форму нам ведь выдавали. Основные затраты уходили только на приобретение обуви, но и то — в одних и тех же бутсах ты мог играть год или даже два.

- В таких условиях в начале 90-х футбол остался неким культом среди людей, или игра окончательно переместилась в категорию развлечений?

- Думаю, что культ оставался. История команд, которую они тщательно берегли, никуда ведь не делась с распадом Союза, так что принципиально ничего не изменилось ни для болельщиков, ни для игроков.

«ОНКОЛОГИЯ ИЗ-ЗА ПОЛИГОНА — ЧТО ПРОСТУДА»

- История Семипалатинска неразрывно связана с ядерным полигоном. Насколько эта проблема вообще была обсуждаема в то время среди самих жителей?

- В те годы информация о полигоне для самих жителей была все-таки по большей части закрытой. Основной удар ведь пришелся на Абай, Зайсан, то есть на область. Мы видели какие-то последствия разве что по редким фотокадрам. Это сейчас на здоровье тех, кто был рожден во времена испытаний, начинает сказываться присутствие полигона. Хотя, если так подумать, всё это могло быть и раньше; просто, когда люди в то время умирали, не все связывали это с полигоном. Сейчас онкология из-за полигона — это всё равно что простуда. Сколько только в моем окружении людей умерло из-за онкологии: и родные, и друзья, и футболисты, которые потом стали тренерами. Самое интересное, что почти все никогда не пили и не курили, а их онкология скосила.

Вход в шахты на Семипалатинском ядерном полигоне. 22 августа 2011 года.

- С местными криминальными элементами сталкивались?

- Конечно. «Семские» ребята — почти все мои знакомые. Они мне очень помогли однажды. Я был в Астане в 2002 году, и директор клуба подарил мне ключи от «Мерседеса» «240-го», они тогда только появились. Это было публично, и, видимо, кто-то увидел и решил позариться: подошли, дали по башке и отобрали. Хорошо, что «семские» были в городе: подъехали и быстро вернули мне всё обратно.

- Как вам самому удалось избежать попадания в криминал в 90-х? Часть знакомых сидит до сих пор. Но всё равно: как их забудешь — они же знакомые.

- Футбол, только футбол. Я жил еще в таком криминальном районе. И «старшаки» периодически устраивали «сходы» район на район. В этом участие принимать заставляли всех. И только в отношении меня «старшие» говорили: «Сэма не трогать, пусть занимается футболом».

- Из ваших знакомых многие ушли в бандиты?

- Многие ушли, многие отсидели. Некоторые погибли: кто в разборках, кто от «передоза». Часть сидит до сих пор. Но всё равно: как их забудешь — они же знакомые. По возможности стараюсь помогать.

«ПЕРВАЯ ЗАРПЛАТА — 50 ДОЛЛАРОВ. НЕ ЗНАЛ, ЧТО С НИМИ ДЕЛАТЬ»

- Как произошло приглашение в команду «Елимай»? Первый матч свой помните?

- Я также занимался в футбольной школе в Семипалатинске. В 96-м году у нас проходил зимний чемпионат города по футболу. Я стал на этом турнире лучшим игроком, и президент футбольного клуба «Елимай» пригласил меня в команду. В 97-м году я подписал свой первый профессиональный контракт. Тогда семипалатинский футбол считался одним из ведущих в Казахстане. Свой первый матч я помню хорошо. Это было 10 июня 1997 года, мы играли домашний матч против клуба «Автомобилист» из Шортанды. Меня выпустили во втором тайме на замену. Меня страшно трясло и колотило: надо было выходить перед своими болельщиками (а собралось тысяч десять) на домашнем стадионе. Но коленки тряслись ровно до выхода на поле — потом всё сразу прошло, отступать было некуда. Вроде остаток матча провел неплохо, тренеры и партнеры тогда похвалили меня. Тот матч мы выиграли — 2:0 или 3:1.

- Как старшие товарищи к вам относились? Была футбольная «дедовщина»?

- «Дедовщины» особо не было, но было уже заложенное в нас воспитание. Допустим, если где-то в гостинице или на базе к окошку выдачи еды подходишь раньше «стариков», то тебе было несдобровать. Но в целом старшие к нам относились хорошо и всегда старались учить всему, что знают сами.

- «Грязному» футболу учили?

-  После матча у нас были восстановительные тренировки и «двусторонки» между игроками команды. И вот там, если начинаешь у «старших» выигрывать, они могли немного и «грязно» сыграть. Но в основном «грязный» футбол на поле применяли только против нас.

- Футбол 90-х в плане инфраструктуры — каким он был?

- Сразу после развала Союза стадионы выглядели еще более-менее. Позже в Алматы сделали реконструкцию стадиона, но в других-то городах этого долго не делали. В некоторых городах инфраструктура до сих пор остается советской, разве что косметический ремонт немного в раздевалках сделали. В том же Усть-Каменогорске ужас что творилось на стадионе — только в прошлом году всё реконструировали.

- Сколько платили футболисту в 97-м году?

- Моя первая зарплата — 50 долларов (один доллар стоил 75,42 тенге в 97-м году. — Азаттык). Мне дали половину суммы, но я даже с этими деньгами не знал, что делать.

- И куда в итоге дели?

- Кроссовки купил, костюмы какие-то. Половину родителям отдал. В итоге деньги еще и остались. С тех пор я основной добытчик в семье.

- «Звездная болезнь» напала на вас?

- Нет, вообще ничего такого не было. И у нас в команде это не поощрялось. Если один-два человека и «ловили звезду», то их быстро товарищи по команде остужали.

- А девочки-фанатки появились мгновенно?

- В этом смысле мне «повезло»: я рано познакомился со своей будущей супругой — мне было 17, ей — 15, когда мы начали уже встречаться, — так что все фанатки прошли как-то мимо меня.

- Кто из «Елимая» был самым «отмороженным» на поле и за его пределами?

- Если в хорошем смысле слова, то это Олег Литвиненко. Нападающий, как говорится, от бога — и в ближайшие лет 20 еще такого, наверное, не появится. За пределами поля он мог пойти и «расслабиться», но после этого он выходил на поле как ни в чем не бывало и делал свою работу от и до.

- Что, по-вашему, с ним произошло в итоге?

- Плохая компания, к которой примкнул Литвиненко, его, скорее всего, и сгубила.​ К концу карьеры Олежка остался без команды, не было особо вариантов для продолжения игры. Он переехал к себе домой в Тараз и постепенно стал всё больше отдаляться от футбола. А потом плохая компания, к которой он примкнул, его, скорее всего, и сгубила (в ноябре 2007 года тело Литвиненко нашли на заброшенном кладбище в Таразе: официальная причина смерти — самоубийство путем повешения. — Азаттык).

- Вы верите, что это самоубийство было?

- Нет, я до сих пор не верю, что он сам это сделал.

«ТОГДА НЕЛЬЗЯ БЫЛО ГОВОРИТЬ СЛОВО „НЕТ“»

- Когда к вашей команде впервые подошли и сказали: «Ребят, может, матч сдадим?»

-  Мы тогда молодые были, и нас в такие дела особо не посвящали. Если такие игры и были, то решались они на уровне «старшаков».

- К вам лично подходили?

- Конечно, подходили — и на уровне сборных тоже. Но я сразу дал понять, что в такие игры я не играю вообще.

- Как это звучит на уровне лексики? Это же не просто подойти закурить попросить.

- Не знаю, как у других, а мне звонили и говорили: «Можно на этой игре заработать». Я сразу говорил, что не по тому адресу обращаются.

- Большую сумму предлагали?

- Цена — полмиллиона долларов. Не знаю, всем или только одному человеку, но обращались ко мне.

- Разве можно сделать нужный результат, подкупив только одного человека?

- Я думаю, технически это невозможно.

- Как вы перешли в «Иртыш»? Сколько стоил ваш переход?

- В 98-м году «Елимай» стал чемпионом. Незадолго до этого акимом области был Галымжан Жакиянов. Тут его назначают акимом Павлодарской области (транзитом через агентство по контролю за стратегическими ресурсами. — Азаттык), и он меня и еще одного игрока просто забирает с собой. Меня вообще никто не спрашивал, просто сказали: «Так, ты переходишь в „Иртыш“». Посадили в машину — и в декабре месяце мы поехали подписывать контракт.

- Можно было отказаться?

- Мне кажется, тогда нельзя было говорить слово «нет». Но я благодарен судьбе, что туда пригласили именно меня, поскольку я в «Иртыше» снова стал чемпионом Казахстана.

- То есть аким мог просто прийти и сказать: так, этот и этот идут со мной?

- Ну, он советовался с президентом команды, конечно, кого пригласить. Но деньги за мой переход тогда не платили (да у меня, кажется, и контракт тогда закончился). Впрочем, ничего удивительного: тогда Семипалатинск и Павлодар были настолько тесно связаны, что, когда Жакиянов перешел на новую должность, половина Семипалатинска стала работать в Павлодаре.

Бывший аким Павлодарской области Галымжан Жакиянов. 19 сентября 2004 года.​

- Можно ли в таком случае утверждать, что уже в 90-е годы футбол в Казахстане целиком и полностью зависел от акимов?

- Да, тогда и пошло, что если аким — «футбольный», то и вливания в него другие, и команды дают результат. Но вообще, футболу стараются помогать все акимы — это уже потом что останется отдают на другие виды спорта. Так было тогда, так осталось и сейчас.

- Никто не задумывался в 90-х, что пора футбол уводить из-под государства, что содержание на балансе акимата — это порочная система?

- Эти разговоры давно ведутся, но у нас не как в Европе. Даже если сейчас кто-то захочет сделать частный клуб, он просто ни на чем не сможет заработать. В Казахстане любой миллиардер — а их много — может взять и создать клуб. Но чтобы хоть частично отбить деньги, нужно команду выводить в групповой этап Лиги чемпионов. Никто просто не хочет ждать.

- Это действительно дало бы такой толчок, если бы всё стало частным?

- Конечно. Если бы у нас клубы частные были — никакие бы государственные деньги сейчас «налево» бы не уходили.

«БАНДИТ СКАЗАЛ: „КАЗАХ, ПРОБЛЕМЫ БУДУТ — ЗВОНИ“»

- В начале 2000-х вы перешли в «Ростсельмаш». Это воспринималось как сенсация — переход казахстанского футболиста хоть куда-нибудь?

- Я был первым из футболистов, кто уехал в те годы в другой чемпионат. Нас вообще тогда уехало пять-шесть человек из Казахстана — и, конечно, был расчет на то, что это даст толчок развитию всего казахстанского футбола.

-  Как вы попали в команду?

- Мы играли с «Иртышом» на сборах, готовились к азиатской Лиге чемпионов, и спарринг-партнером у нас как раз был «Ростсельмаш». Мы выиграли 2:1, один из мячей забил я. После этого ко мне приехали тренеры из «Ростова» и спросили, есть ли желание поиграть в другом чемпионате. Я, даже не задумываясь, ответил, что есть: даже не спрашивал при этом, сколько буду получать. Руководство «Иртыша» меня отпустило, только попросило провести игры в Лиге чемпионов. И после них уже в конце января я присоединился к новой команде.

- Тогдашний «Ростсельмаш» (сейчас — «Ростов», — Азаттык) что собой представлял?

- Это был середнячок российской лиги. Собрались в команде одни бойцы, и в Ростове всем командам было очень тяжело играть: и сами не играли, и другим не давали. Такая команда была немного противная для всех — особенно дома. Навязывала борьбу вообще на каждом участке поля.

- Ростов начала нулевых — что это за город?

- Классический «Ростов-папа». В это время в Москве произошел взрыв в метро (имеется в виду взрыв на станции «Пушкинская» 8 августа 2000 года. — Азаттык). Мы с командой прилетели как раз в Ростов, а нас не выпускают из самолета — говорят, заминирован аэропорт. Я тогда подумал: куда я попал? Через час всё нормально решилось, но я, впечатленный событиями, потом еще в Ростове месяца два в переходы старался не спускаться. Страшно было.

- Криминальный город был?

- Мне кажется, каждый российский город в той или иной степени криминальный. В Ростове — да, бандиты были. Меня знакомили с одним из «хозяев города». Он мне сказал: «Казах, любые проблемы будут — звони, вот тебе номер моего телефона».

- Хоть раз звонили по этому номеру?

- Ни разу. Я вообще спокойно ходил по городу, но не из-за этой «защиты», а потому что в Ростове добрые, приятные люди просто. К тому же это интернациональный город очень, так что особо проблем не было.

-  То есть по национальному признаку тоже не ущемляли?

- В Ростове — нет. Было один раз на поле: я не помню, с кем играли, но игрок соперника сказал мне что-то вроде: «Ты что, узкоглазый, наши деньги зарабатываешь? Вали к себе и там работай».

- Вы ему ноги не сломали потом?

- Да нет, я просто посмотрел на него и сразу об этом забыл.

«НОГА ПОПОЛАМ СЛОЖИЛАСЬ, СТАДИОН ХРУСТ СЛЫШАЛ»

- Какой из сыгранных матчей вы считаете самым безумным?

- Мы играли в предпоследнем туре в Павлодаре 30 ноября. Нам было выигрывать приехавший к нам алматинский ЦСКА, чтобы стать чемпионами. Было минус 30, и я отморозил себе все десять пальцев на ногах. Я боялся, что они у меня просто отпадут. Теперь любой мороз, и у меня сразу пальцы ныть начинают.

- Почему матч нельзя было перенести на другую дату или в другой город?

- Тогда это еще не было так распространено. Да и наши руководители, наверное, просто не хотели ничего переносить — хотели чемпионство оформить дома.

- Вы хотя бы выиграли?

- Выиграли 4:1.

- Какое самое ужасное поле, на котором вы играли?

- Так они у нас в Казахстане и по сей день встречаются постоянно. Единственное поле, которое более-менее нормальное, — это в Алматы. А так… В основном никто не хочет за полями следить. Хотя летом поля, конечно, хорошие на юге и в Актобе.

- Вы ведь вернулись из «Ростсельмаша» в Астану и ногу сломали.

- Да, полсезона отыграли, а потом поехали на матч в Атырау. Я был на подборе при подаче углового. Мяч отскочил, и я его ударил, а потом на эту же ногу приземлился. Нога пополам сложилась, весь стадион хруст слышал.

- Что происходит в этот момент с психологией футболиста, когда понимаешь, что будешь год сидеть без футбола?

- Психологически я сломлен не был, но в такие моменты проверяется, кто твой друг, а кто — нет. Я ведь когда восстановился после травмы, то тут же опять сломал ногу, поэтому был вне футбола полтора года. И вот ты лежишь, у тебя не хватает денег на телефон положить — тогда-то и видно, кто твой настоящий друг и готов прийти на помощь.

- Были те, кто отвернулся?

- Конечно, были.

- После этого с ними на поле приходилось встречаться?

- Я с ними потом снова дружил. Я не злопамятный.

«ТРЕНЕР СЛИШКОМ ДЕРЖИТСЯ ЗА СВОЕ МЕСТО»

- Насколько нездоровый образ жизни ведут футболисты?

- Тут, как говорится, каждому — своё. Есть те, кто пить вообще не умеют. А есть в футболе и такие — как тот же Литвиненко, например, — которые могут и пить, и играть одинаково. Там установка такая: нарушаешь режим — будь добр после этого выйти на поле и отпахать без компромиссов.

- Футбол с 90-х изменился ментально? Есть ведь стереотип, что раньше это была суровая мужская игра, где ноги друг другу ломали, а теперь чаще всего это лишь гонка бюджетов.

- Ну, по поводу гонки бюджетов — это относится в Казахстане разве что к двум-трем клубам. Жесткости на поле тоже стало меньше: раньше за перелом ноги соперника давали только желтую карточку, сейчас, конечно, строже. Но в чем я должен согласиться — я сам об этом постоянно говорю, — это в том, что раньше футбол был зрелищнее. Раньше и игроки сильнее были. Сейчас в стране наберется пять-шесть игроков, которые индивидуально сильны.

-  В чем причина уменьшения зрелищности?

- Футбол диктует свои правила. Над каждым теперь довлеет результат. Не важно, какая будет игра, главное — добиться победы. Каждый тренер слишком держится за свое место, и зрелищность в этом случае уходит на второй план автоматически.

- Сразу намечается вопрос: а нужен ли для футболистов потолок зарплат?

-  Если бы у нас были зарплаты по 700–800 тысяч долларов — можно было бы и ввести потолок зарплат. А введите при нынешних зарплатах потолок — и вы сразу уроните уровень футбола. Хорошие легионеры перестанут ехать к нам сразу, уже перестают.

«РАНЬШЕ ПРАВДЫ БОЛЬШЕ БЫЛО»

- Я хотел вас спросить о чемпионате Казахстана по футболу 2016 года. Он вам кажется самым скандальным за всю историю?

- Да, конечно.

- С чем это связано?

- Скандалы идут от того, что тренерам и директорам как раз таки поставили задачи занять определенные места — те же акимы поставили, — и ради достижения цели они готовы идти на любые ухищрения.

- Один из основных скандалов — появление аудиозаписи, на которой голоса, похожие на голоса директоров двух клубов, обсуждают «договорные матчи» двух клубов — «Актобе» и «Ордабасы». В том матче, когда «Актобе» сыграл с «Ордабасы» 0:0 (благодаря этому исходу, «Актобе» попал в шестерку сильнейших клубов. — Азаттык), «договорняк» был или нет?

- Не могу ничего сказать, поскольку я в том матче из-за травмы не играл. Помню, что была очень мерзкая погода и мяч просто не катился в ворота. Думаю, если бы я участвовал в матче и узнал бы, что собираются играть «договорняк», я бы сделал всё, чтобы этого не допустить.

-  Вы 90-е вернуть бы хотели?

-  Хотел бы. Там правды больше было. Меньше зависти было у людей.

Azattyq Radio